Запечатленный театр

Первое появление на сцене Туберозова, Захарии и Ахиллы сопровождается журчанием и переливом воды. Таким образом, создаётся ощущение света, который буквально пронизывает всё пространство. На протяжении спектакля именно свет сопровождает героев. Если обратить внимание на поступки протоиерея, священника и дьякона, то не найдётся ни одного, осуществлённого по зломудрию или против веры. Свет в спектакле выстроен так, что выражает присутствие кого-то или чего-то незримого, но наблюдающего и помогающего. Не зря протопоп Туберозов, обращаясь к Богу, направляет взор ввысь. И словно в ответ на его мольбу, высвечивается один луч света, но который словно говорит «продолжай благое дело, службу», и Туберозов продолжает.

Первая декорация, которая предстаёт перед взором, – это дом Савелия Туберозова. Он решён скромно, но в нём видна «рука женщины», жены, которая создаёт уют, приносит любимому протопопу чай, встречает гостей, заботится о домашней птичке, чьё пение периодически звучит в доме. Женщина эта Наталья Николаевна – Александра Кесельман. Поразительный актерский дуэт создают Иван Верховых и Александра Кесельман, верно передавая отношения между протоиереем и протопопицей. «Перекрестить меня на ночь забыл», — напоминает Туберозову Наталья Николаевна, и тот перекрещивает её, делая это привычным жестом, но с такой любовью, которая может существовать только между людьми очень родными. Поражает бесконечная преданность и вера жены в своего мужа. На вопрос: кто умнее, Туберозов или Соломон? – у неё однозначный ответ: Туберозов. Трогательными звучат их обращения друг к другу: «мой друг». Точность жеста, подчёркивающая глубину отношений между супругами, отчётливо представлена актёрами в финальной мизансцене, где Иван Верховых и Александра Кесельман едва соприкасаются пальцами рук. Этот жест поддержки и смирения становится сильнее любых слов. 

Действие «Чающих движений воды» разворачивается на фоне продолжающегося раскола, с которым пытается бороться Савелий Туберозов. Сторону раскола представляют революционерка на шпильках, акцизница Дарья Бизюкина (Ольга Бодрова), приехавшие из Петербурга князь Борноволоков (Денис Аврамов) и его секретарь Измаил Термосесов (Александр Мичков), для которого погубить протопопа словно отмахнуться от мешающей мухи, причём выясняется, что и Туберозов-то ему не сильно мешает, просто таким образом он сможет подняться по карьерной лестнице. Однако в своей борьбе протопоп находится в меньшинстве, на приёме у предводителя его называют «маньяком», в Старгороде происходит разрушение староверческой часовни. И падает крест… 

Крест действительно стал предвестьем трагических событий в Старгороде. Спектакль заканчивается репликой секретаря консистории Троадия (Александр Моровов): «Настало время полного обновления». И от этого становится страшно. Какое обновление грядёт на Старгород после ухода Туберозова, Бенефактова и Десницына?

Конфликтность между духовенством и раскольниками принципиальна для режиссёра. Она подчёркивается ядовитой зелёной декорацией, которая относится к Бизюкиной, Борноволокову и Термосесову. Дом же Туберозова, где собираются духовники, скромен, но куда более уютен. Стоит отметить и то, что раскольники играют на грани фарса, выделяясь так, что их блескучая материальность образов слепит глаза. Принципиально иначе существуют духовники, от них исходит свет души, духа, понять и постичь который раскольники не смогут никогда. Потому что им это не дано, они могут только разрушать и уничтожать уже созданное. 

Однако Евгений Каменькович не ставит спектакль о затравленном протопопе Туберозове. Режиссёр идёт другим путём, более трудным, направляя зрителя по вертикали вверх. Мысль его скорее заставляет нас задуматься о том, что ушёл Туберозов, но ведь был же. Был этот светоч, который каждый день служил своему делу. Туберозовым в миру сложно с такими, как Бизюкина, Борноволоков, Термосесов, нужно много душевных сил, чтобы не озлобиться, не стать такими же. И каждодневная пахота Туберозова — это служба, продолжение своего дела. Иван Верховых обращается к зрителям, потому что дело протопопа за теми, кто останется после его ухода. Здесь разрушается четвёртая стена и проводятся параллели. Наша задача – сохранить уже намеченное, развить то доброе и благородное, сохранить культуру, театр. Тогда и дело Туберозова на земле было не зря, и «вечность впусте не будет», и был Пётр Фоменко, и его служба театру была не напрасна.

Каменькович проводит тонкую нить между службой церковной и службой театру, верой в своё благое дело, верой в Бога. Сохраняет своего зрителя, чающего увидеть на сцене свет. И этот зритель после четырёх часов действа встаёт и говорит «спасибо», которое ощущается в воздухе. Так выражается бесконечная благодарность за то, что сохранил и продолжил. В этом ценность спектакля, его живая материя. И каким тонким завершением звучит финальная мизансцена, когда один за одним «под воду» уходят люди, служившие Богу до последней минуты жизни. 

Предвестьем «ухода» является трагическое изменение, выраженное сценографически (художник Александр Барменков). В доме протоирея Туберозова на стене выписана чудесная фреска, на которой изображены цветы, а в центре плодоносящее дерево. К финалу спектакля, когда близится развязка, и идёт уничтожение духовенства, появляется уже забеленная стена, где дерево с плодами закрашено, что перекликается с печальной судьбой старгородских духовников. Однако и в этом решении есть некое божественное присутствие, выраженное оценкой Александры Кесельман: «Фреска исчезла». Событие, случившееся сразу после того, как забрали её мужа. 

Первой умерла протопопица Наталья Николаевна. Александра Кесельман делает сцену с полной верой, уже немного нездешняя, уходящая в «иную обитель», она произносит: «Я скоро умру. В половину умерла уже... А какой алтарь, а престол, внизу всё такое маленькое. Не будите меня». Сценически уход происходит за тёмную прозрачную ткань, за которой декорация дома Туберозовых. Единственное место в спектакле, которое хочется назвать словом «дом». И теперь их ждёт такой же дом, только уже небесный. Приход бессмертной души на порог Отца, Бога. Только там всё начинается, не заканчиваясь со смертью. «Ты не женщина, ты сила», — говорит Савелий Туберозов после смерти жены, и внутренне с ним соглашаешься. Однако, Наталья не уходит со сцены, она незримо присутствует, наблюдает за происходящим в миру. Из этой «иной обители» она взывает к своему мужу, другу: «Я тебя жду, ты скоро?», а он отвечает ей: «Скоро». Сколько же в этом обмене репликами внутренней человеческой силы, трогательности, высокой любви.

«Они живое Божье дело губят. Просвети невежд и прости роду его жестокосердие», — на этом кончил своё житие протопоп Савелий Туберозов. Даже перед смертью прося не за себя, а за всё человечество. Вслед за Туберозовым ушли и дьякон Ахилла Десницын («Пойдёмте за отцом Савелием. Прощайте») и священник Захария Бенефактов, который умер во время богослужения. Оказавшись вместе в «иной обители», они запевают северную колыбельную песню «Вдоль по морю, морю синему», которая является лейтмотивом спектакля. Самым важным в этой мизансцене является то, что актёры не уходят со сцены, они остаются и застывают. Словно делая фотографию, запечатленные невидимой рукой, на самом деле, Евгением Каменьковичем. Режиссёр, который запечатлел театр, сохранил его живую материю, актёров в едином и точном ансамбле, продолжил культуру, традицию, положенную до него. В спектакле дом Туберозова — место, где тепло, где напоют чаем. Место, где всегда ждут. В театральной Москве Мастерская Петра Фоменко – дом.

Фото Алены Бессер
Диана Рафикова — студентка театроведческого факультета ГИТИСа