Жить на разрыв

Софья Дробчик

«Клуб самоубийц» Роберта Льюиса Стивенсона, реж. Федор Бодянский, Театр для детей и молодежи, Кемерово

Одна из волнующих загадок, которую открывает зрителю эта постановка, -это нравственный вопрос о прогрессе и его отражении на жизни человечества. Говоря о различных аспектах жизни - деньгах, любви, страстях и пороках, режиссер успевает вплести и собственную идею в оригинальный текст Стивенсона. Фёдор Бодянский, разворачивая события спектакля только в рамках одного рассказа, достраивает сюжет по своему усмотрению, трансформируя главных героев и их личные арки развития.

Когда слышишь словосочетание «клуб самоубийц», представляешь нечто экстравагантное, но, открывая книгу, видишь лишь изящное, тонкое авторское подтрунивание над миром и людьми, никак не смахивающее на то неясное впечатление, возникшее у тебя ранее от ярко окрашенных слов. Совсем иные чувства испытываешь во время спектакля. Он так же обладает чрезмерной английской вычурностью, так же романтизирует зло, но утрирует каждую мысль, доводит действие до фарса. Рассказам Стивенсона не хватало какой-то ключевой идеи, соединившей бы все события: принц Флоризель является в них одновременно и благородным поборником чести, и слабохарактерным искателем приключений; Джеральдин не может определиться, поддерживает ли он принца, а прочие герои начертаны поверхностно, автор описывает лишь самые основные их качества. В версии Фёдора Бодянского, напротив, появляется полярность, разделение персонажей, их конфронтация – столкновение нормального (для публики) и дефектного.

Режиссер вольно трактует личности героев, но атмосферу клуба, скрытого мира Лондона начала XX века бережно создает на основе рассказа, наслаивая собственные детали. Действие получилось, несомненно, стильным. Декорации соответствуют тексту из «Клуба самоубийц»: «Жизнь – это подмостки, на которых каждому предоставляется возможность кривляться, покуда не наскучит…» На тех самых подмостках действительно много кривляются, паясничают и издеваются – но трудно сказать, над кем именно, ведь зрительный зал как таковой отсутствует, все пришедшие – такие же персонажи, такие же члены клуба.

Преобладающее качество всех элементов спектакля – эксцентричность. Некоторых это может оттолкнуть, ведь в шутках и иронии Фёдор Бодянский не стесняется. Думаю, эксцентрика – неотъемлемая часть классического английского детектива рубежа XIX-XX веков, как можно заметить, читая Стивенсона, Честертона или Конан Дойля. Здесь жутко заигрывают со Смертью. Дополнительный антураж создаётся за счёт использования архивных кадров на экране, специального запаха, имитирующего «вонь лондонской канализации» и, конечно же, костюмов и грима на артистах, выглядящих броско и вызывающе.

Действие начинает конферансье в исполнении Фёдора Бодянского, который поёт композицию Ирины Богушевской «Куклы». Первый номер будто открывает путь для других героев, чтобы и они смогли начать свою игру. «Не мы играем музыку, она играет в нас как в куклы», - поёт Фобос и предупреждает зрителя о том, что последует: страсти-мордасти и прочие напасти. Издевательское отношение к «трагически-комедийному представлению», к зрителям и «живым куклам» на сцене сперва вызывает улыбку, ведь кто ж не оценит хорошую самоиронию? Но постепенно издевки переходят допустимую черту, и страх приходит на смену веселью.

Принц Флоризель в исполнении Владимира Олейникова и полковник Джеральдин в исполнении Алексея Морозова появляются как такие же зрители шоу, как и мы, так же садятся в зал и наблюдают за представлением. На сцене разворачивается танец черного лебедя, Деймоса в исполнении Светланы Лопиной, который постепенно из комически-нелепо-возвышенного переходит в мультяшно-карикатурный, когда в лебедя начинают стрелять из ружья. Абсурдность происходящего достигает своего пика, когда героиня достаёт гранату и выдергивает кольцо. Почти сразу же после взрыва раздаются не только оглушительные овации зрителей, но и дьявольски-довольный смех лебедя. 

Один «номер» сменяется другим, и вслед за исковерканной версией чёрного лебедя на музыку Сен-Санса следует стихотворение (William Blake, The Garden of Love), которое с петлей на шее читает на английском Поэт в исполнении Фёдора Шишмарёва. Блейк – великий художник, чьи гравюры считаются одними из лучших изображений Ветхого Завета. Но в то же время он известный приверженец свободной любви, и в стихах своих сие не скрывал. Блейк стал певцом революции, но быстро разочаровался в этой деятельности. Интеллигенция заигрывает с революцией и быстро проигрывает. Попытки изобразить суицид, постоянные метания, определённая экзальтированность – вот, каков по сути Поэт в спектакле, уподобленный Блейку. Герой всё пробует и пробует умереть, но его бурление ни к чему не приводит, так как он трусит в последний момент, как и любой интеллигент – человек, неспособный на действие.

Английские строчки о переходе в Сад Любви, где вместо цветов появились ряды могил, оказываются не поняты ни принцем, ни Джеральдином, ни большей частью зрителей. А ведь в спектакле не так много мгновений, когда издевательский тон затихает, уступая место чему-то истинному – подобное происходит в сценах с Поэтом, которому режиссер будто бы сопереживает сильнее, чем другим.
Иронией и самоиронией отмечены режиссерский и писательский подход к истории принца Флоризеля и общества, которым герой очарован. Бодянский создает обворожительную иллюзию элегантности и изящества, царящую в клубе. Члены клуба - белые, уже мертвые лица с приторно-ярким гримом, чем-то напоминающим картины кубистов. Все персонажи карикатурны: перед вами появляется и юный Гитлер (Денис Бритов), не поступивший в художественное училище, и последователь барона Франца фон дер Тренка (Павел Жуковский), так восхищающийся им, что решил совершить самоубийство, а также запоминающийся противник теории Дарвина в исполнении Игоря Аваева, который в подтверждение своих убеждений танцует стриптиз, показывая, что он не может быть потомком обезьяны. Последний в одеянии священника часто делает какой-то исковерканный церковный жест – к примеру, когда берёт карту у Председателя, поочередно совершает крестное знамение: сперва вверх-вниз, в следующий раз влево-вправо, а потом даже косой намаз, тем самым будто отвергая истинную веру.

То, что объединяет членов клуба – ужас перед действительностью. Не так уж и часто в реальной жизни ты испытываешь какие-то острые переживания. Что делать, если существование скучно и безлико? Так, пожалуй, думали и герои рассказа, которые не смогли или даже не захотели искать сильных эмоций вокруг себя, потому что трусливо избегали реальности. Страх познания преобладает в их личности над всеми прочими качествами, отчего персонажи стремятся создать иллюзию преодоления. Будто, если ты покинешь жалкие подмостки, то обыграешь судьбу и выйдешь победителем. Но режиссер персонифицирует смерть, разделяет её обязанности между Фобосом и Деймосом, которых не обмануть. На каждую выдумку героев приходится ещё более причудливый ответ Фобоса и Деймоса, ведь им только в радость играть с человеком, с грандиозностью приведя его к неизящному концу - смерти.

Основной мотив, пронизывающий буквально каждый элемент действия – мотив игры. Играют артисты, их персонажи, режиссер, зритель, весь мир. Интересно наблюдать, как именно проходит карточная игра в клубе. Так, например, приближенные Председателя – те, кто ему лично нравятся, или же обреченные - принимают карту из рук, а другие берут её со стола. Джеральдин намеренно отказывается от прямого взаимодействия из руки в руку с Председателем, что и спасает его.

Прежде чем поведать финал истории, режиссер долго и настойчиво усиливает концентрацию аномальности мира. Во время раздачи карт Мальтус наслаждается выражениями лиц членов клуба, но в них отражается болезненное напряжение и ужас перед результатом игры, что отражает несерьезность их намерений. Нелепая ситуация оказывается исполненной драматизма. Писатель выработал определенную эстетическую систему, в которой для персонажей исказились моральные ценности. «Моё отношение к жизни по существу комедийно и романтически комедийно», - написал однажды Стивенсон. В этом можно найти ключик к пониманию и «Клуба самоубийц». Предметом пародии писателя становится мнимая значительность, эгоцентризм и меланхолическое настроение членов клуба. Его посещают чувствительные юноши (мужской мир, единственная дама – Смерть), которые ощущают себя избранными, благодаря тому, что их приняли туда, где скоро им предстоит стать или убийцами, или жертвами. Лишенные силы воли, даже с определенными талантами, они не способны устроить свою реальную жизнь. Поэт говорит, будто ему не достает дара для того, чтобы достойно жить, любить и работать, но это ли не проявление слабости? Не слаб ли принц Флоризель, так легко поддавшийся искушению чего-то запретного?

Отчего люди теряют разум? Может быть, из-за атмосферы в клубе, насыщенной экзальтацией. Шампанское, разговоры о страхе как о главном удовольствии, предчувствие смерти, карточная игра, больше напоминающая ритуальное убийство, окружают человека, парализуют его волю. О главных достоинствах подобных занятий говорит полковнику Джеральдину Мальтус:

«Вы можете оценить всю прелесть нашей клубной жизни. Как видите, она соединяет в себе азарт карточной игры, рулетки, дуэли и римского амфитеатра. Язычники знали свое дело, и я от всей души восхищен их тонкостью, но только христианам было дано довести эту квинтэссенцию ощущений, это совершенство изощренности до абсолюта».

Пожалуй, финальная стадия падшего человека в спектакле - Мистер Мальтус, и к реализации этого персонажа проявлена особая внимательность. Филигранная актёрская работа Андрея Полещикова приковывает к себе, украшая и без того стильный образ. Волнующей сценой стал «танец» Мальтуса под «Heroin» The Tiger Lillies, в то время как Фобос из шприца дарует герою наиболее сильный для него наркотик - страх. Калека Мальтус преображается за мгновение, отбрасывает костыли, выпрямляется и показывает, как порок преобразил его, как «оживил». Интересно, что во время танца Фобос продолжает поливать наркотиком не только Мальтуса, но и зрителей. Преобразятся ли они? Или лучше спросить: когда?

Так как члены клуба, в основном, юноши без какого-либо жизненного опыта, то всё их пребывание в таком обществе кажется лишь дурачеством. Но и дурак способен на дурость - например, на убийство. Отчего же умный, образованный принц следует примеру глупцов? Флоризель, на первый взгляд, осознанно совершает то, что хочет. Однако Владимир Олейников показывает, что это не совсем правда. Угощение, предоставленное Поэтом с весьма издевательскими чувствами, оказывает на принца поразительное влияние, дурманящее сознание не хуже алкоголя. Только после поглощения яблока герой узнает о клубе, загорается желанием узнать больше. Фрукт с явным намёком преподносит принцу Фобос, и в мгновение, когда мужчина кусает его, даже музыка замирает, звучит иначе. В отличие от рассказа, в котором и принц, и полковник берут у незнакомца угощение, в спектакле лишь Флоризель оказывается зачарован необычайным эффектом клуба самоубийц. Постановка довольно жестко разграничивает главных героев по их адекватности в восприятия событий, что кажется уместным в рамках поднимаемой темы различия культур.

Можно было бы обвинить принца в том, что он так беспечно принял угощение Поэта. Однако имеет ли право на это зритель? Место проведения спектакля и многочисленное взаимодействие с публикой играют особую роль в постановке. Сперва кто-то из зала помогает конферансье начать действие, а потом герои предлагают нам (как полноценным членам «клуба самоубийц») шампанское, подражая Поэту в мотиве искушения. Главная задача режиссера – одурманить нас, вовлечь в грандиозное комически-трагедийное действо, чтобы в финале поразить размахом тщеславия и эгоизма, чуть не доведшим людей до гибели.

Смерть не щадит ничего - ни красоту, ни благородство. Её нельзя обыграть, нельзя избежать, никакие ухищрения и забавы не способны обмануть Смерть. Только к финалу спектакля осознаешь, для чего Джеральдин так явственно контрастирует с окружающими. На сотню запутавшихся в собственной иллюзии людей приходится один здравомыслящий. Кажется, что нет ничего логичнее жесткой расправы полковника с Председателем (уже не в английском духе, без «чести»), пока Флоризель едва приходит в себя после нервного потрясения от близости смерти. Однако вся постановка - это одна огромная неоднозначность, трактуемая так, как захочет конкретный человек. Последние «кадры» в истории героев - то, как Деймос, сама Смерть, изящно приближается для поцелуя с Джеральдином, а после уходит с ним под руку - она делала так и с Поэтом, нежно касаясь его головы после убийства им Мальтуса (метафорическая духовная смерть, которая много хуже телесной).

Каков итог всех похождений принца и полковника? Джеральдин убил. Он нарушил естественный ход жизни, даже если и для чего-то хорошего. Но было ли убийство когда-нибудь добрым поступком? Режиссер говорит однозначное «нет». Фобос и Деймос – это спутники Марса, бога войны. Они её прямые предвестники, помощники и друзья. Почему данная пара помогала весь спектакль Председателю, а потом резко отвернулась от него и «перешла на сторону» Джеральдина? Да потому, что полковник стал более опасным злом. Фобос и Деймос нашли своего Марса, и теперь мир должен погрузиться в войну. Таков финал истории.

Дирижируя действием от первой до последней минуты, Фёдор Бодянский играет не только героями, но и зрителями. Фобос - управитель, в то время как Деймос - исполнитель. Их маскарадная пара всегда незримо находится в шаге от персонажей, готовая в любой момент расправиться с ними. Это постоянное присутствие смерти, памятование о ней, порождает особую, порой жуткую эстетику. На сотрудничество Фобоса и Деймоса намекают черно-белые перчатки персонажей (когда они идут под руку, можно ли спастись?). Отклики ярко-красного элегантного костюма Деймоса находятся в образах других героев: у членов клуба яркий грим с красными щеками, как у кукол; у Флоризеля алая бабочка; у Джеральдина красный элемент на лацканах; цвета шарфа Председателя слегка грязные, но и в них есть намек на красный; у героя Игоря Аваева алое бельё, шляпа; Мальтус носит красную феску, становящуюся знаком смерти. Один из членов клуба, бывший в близких отношениях с Мальтусом, оставляет феску себе, отчего, быть может, и получает карту убийцы следующим вечером.

Всегда, когда смотришь спектакль, думаешь, какое отношение проблемы персонажей имеют к современности. Так вот в контексте «Клуба самоубийц» ответ прост - прямое и непосредственное. Противоречивая неопределенность времени, раскрывающаяся в мотиве стремительного технического развития, во время которого человек нравственно трансформировался, витает в воздухе. 

Обесценивание жизни происходит уже более ста лет, а никто, кажется, и не замечает того. Наркотики, игры, самоубийства, потакание страстям развращают душу, постепенно ведя к катастрофе. В спектакле не так важна тема самоубийства, как тема человеческого выбора – выбора глупцов. Конечно, в «Клубе самоубийц» метафорически переданы разные слои общества: Мальтус и Принц – аристократия, Поэт – интеллигенция, Председатель – теневая сторона роскоши, и в дополнение к ним Бывший Священник, Военный, Студент. Из всего многообразия персонажей здесь нет ни одного положительного.

Фото Юрия Кузнецова
Софья Дробчик – блогер